Президент РФ Дмитрий Медведев дал интервью компании ВВС. Оно длилось больше получаса. Британских журналистов интересовали прежде всего проблемы международные, в частности, собирается ли Москва противодействовать или, наоборот, способствовать усилиям Вашингтона на Ближнем Востоке. Российский президент подтвердил - наша
страна будет по-прежнему стремиться к мирным и прагматичным отношениям с другими
странами. Прокомментировал Дмитрий Медведев и внутрироссийские проблемы, а также рассказал про свои планы.
- Господин президент, большое спасибо за то, что Вы пришли на интервью ВВС. Хочу спросить Вас прежде всего об общей экономической ситуации. Мы встречаемся в период глобального кризиса. Как это сказывается на России? Какие у Вас предположения в отношении того, что произойдет в Вашей стране?
- Добрый день, господин Марр. Я рад дать это интервью ВВС, тем более в преддверии моей поездки в Лондон на саммит "двадцати". Конечно, тот повод, который собирает нас в Лондоне, никого не радует. Финансовый кризис носит глобальный характер, затрагивает почти все экономики мира. И наша задача, задача всех лидеров, заключается в том, чтобы найти на этот кризис адекватные ответы. Вопрос в том, что есть адекватность, и что мы можем сегодня сделать.
Я только что говорил на эту тему с премьер-министром Брауном, и мы сошлись в том, что практически уже выработан набор предложений для обсуждения на саммите "двадцатки". Я не буду их повторять, потому что они достаточно большие и, наверное, не так интересны телезрителям, потому что для них самое главное, чтобы мы добились хоть каких-то успехов в движении вперёд.
Россия тоже находится в зоне действия финансового кризиса. Есть вещи, которые у нас проявляются точно также, как в Британии. Я имею в виду проблемы с финансовой ликвидностью, вопросы деятельности банков. Но есть и сугубо наши проблемы. Правительство подготовило программу, она включает в себя и поддержку так называемого реального сектора, то есть поддержку наших предприятий, программу создания новых рабочих мест, потому что кризис, естественно, ударил по производству и привёл к росту безработицы. Только за последние пять месяцев количество безработных увеличилось на 200 тысяч человек, и мы, конечно, обязаны на это реагировать, как и правительства других стран.
Мы приняли определённые меры по поддержке банков, и в какой-то момент наиболее тревожные вещи, которые происходили в банковской сфере, удалось остановить. Так что сегодня система банков работает нормально.
- У вас экономика очень сильно зависима от природных ресурсов, от энергосектора. Этот кризис требует, видимо, новых реформ, большей диверсификации, у вас, в России, не так много малого и среднего бизнеса.
- Естественно, что этот кризис обнажил наши проблемы. Мы и раньше понимали, что экономика России недостаточно диверсифицирована, что она носит в значительной мере сырьевой характер. Конечно, мы и сейчас считаем, что поставки нефти, газа, других энергоносителей – это важнейшая часть нашей экономики. Но дело в том, что это экспортные товары, а в период кризиса происходит сужение экспорта, он становится меньше, стало быть, меньше становится доходов.
Я могу сказать откровенно: от этого кризиса в наибольшей степени пострадали страны, которые имели наибольшую экспортную ориентацию, и Россия в этом смысле оказалась в числе этих стран. Поэтому наша важнейшая задача на будущее - двигаться по пути диверсификации экономики, создавать новые производства в основном в высокотехнологичных сферах. IT – это тот приоритет, который мы уже давно выдвинули для себя. Мы должны поддерживать внутренний спрос, мы должны развивать малые и средние предприятия, потому как они в меньшей степени зависимы от мировой конъюнктуры.
- Что произойдёт, если, скажем, лидеры "двадцатки" не смогут прийти к согласию, обнаружатся различия в подходах их видения мирового рынка?
- Они обязаны прийти к этому согласию, потому что от нашего согласия, от нашей решимости провести довольно кардинальные решения по изменению мировой финансовой архитектуры зависит будущее наших стран, наших народов.
- Вы бы хотели, чтобы доллар был заменён как всемирная резервная валюта, о чём сейчас говорят, в том числе и Вы, и многие другие? Это практическое решение, с Вашей точки зрения?
- Вы знаете, я только что обсуждал этот вопрос как раз с Гордоном Брауном, обсуждал с другими коллегами. Конечно, мы реалисты, и я надеюсь, что нахожусь на реалистической позиции, как и наши китайские коллеги. Но совершенно очевидно, что нынешняя валютная система не справилась с вызовами. Это хорошо, что мы ещё имели некий набор валют: доллар, евро, фунт стерлингов. Но по-хорошему на будущее эта система должна быть основана на мультивалютной корзине, она должна включать в себя и другие региональные резервные валюты. Если мы сможем договориться, то в будущем можно говорить и о создании некой супервалюты.
- Вы рассматриваете этот финансовый кризис как момент, когда баланс сил в мире меняется, искренне говоря, с Запада на Восток?
- Я думаю, что вопрос не в том, откуда происходит движение и куда. Вопрос в том, чтобы мы смогли дать правильный ответ. Конечно, те пропорции, которые сложились в мировой экономике, они, может быть, уже не совсем отвечают современному состоянию жизни. Мы видим, как быстро развиваются так называемые динамичные экономики, как быстро растут особые рынки, такие как рынки БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай), как быстро развивается Дальний Восток. Поэтому всё это нужно учитывать. Но кризис – это не повод для того, чтобы сказать: всё, зафиксированы новые пропорции, новая картинка политическая, и мы теперь живем в новом мире. Кризис – это повод для того, чтобы найти решение.
- В России шесть миллионов безработных, рубль упал на треть по своей стоимости. Вы обвиняете алчных банкиров Запада? Они виновны в этом кризисе?
- Нет, конечно. У нас действительно есть все те проблемы, о которых Вы сказали, но это, по сути, реакция любого государства. В тот момент, когда у нас начали постепенно уменьшаться валютные поступления, мы вынуждены были принять решение по ослаблению рубля, что сделали и другие страны по отношению к своим собственным валютам, значительная часть этих стран. Действительно, многие наши компании прибегали к заимствованиям в западных банках. Может быть, некоторые из них делали это не вполне критично, имея в виду возможные последствия, но это уже ответственность конкретных хозяев, конкретных собственников этих компаний, а иностранные банки здесь ни при чём. Нужно всегда думать, когда ты занимаешь у кого-то деньги, как ты будешь их отдавать. Это вопрос для любого кредитора.
- "Двадцатка" будет Вашей первой возможностью встретиться напрямую с президентом Обамой. Наверное, Вы следите за ним внимательно. Что Вам пока кажется в отношении этого президента, как он Вам представляется?
- Я хорошо его знаю, я видел его много раз по телевизору. (Смех.)
Ну, а если говорить серьёзно, то мы два раза разговаривали по телефону. Это были хорошие и конструктивные переговоры. Мы обменялись письмами, где изложили собственное видение развития международной ситуации. Я хотел бы сказать, что, на мой взгляд, то послание, которое я получил от президента Обамы, очень позитивное. И я даже, откровенно говоря, когда читал его, удивлялся, что многие позиции, которые там отражены, совпадают с моими ощущениями. Вопрос, конечно, в том, как мы сможем реализовать наши представления во время личной встречи. Насколько команды готовы к тому, чтобы двигаться в определённом направлении, насколько мы готовы сломать стереотипы, насколько мы готовы совершить ту самую "перезагрузку", о которой, собственно, сегодня все говорят.
- Одно, что президент Обама предлагает, в частности, состоит в том, что он ещё раз посмотрит на систему ПРО в Восточной Европе. Но он бы хотел, чтобы вы помогли ему дальше: в отношении Ирана, в отношении их к программе ядерных баллистических ракет. Если бы вы хотели сделать это, вы могли бы оказать эффективное давление на Иран, чтобы они отказались от этой программы, точнее, от баллистических ракет, и не разрабатывали ядерное оружие?
- Знаете, у нас есть такие вопросы, по которым мы имеем постоянные контакты с американской администрацией, независимо от уровня отношений и независимо от сходства или различия по каким-то конкретным вопросам текущей повестки дня. К числу таких вопросов относятся и противоракетная оборона, и урегулирование ситуации вокруг Ирана. Мы и с прошлой администрацией на эту тему регулярно общались.
Вопрос в том, что применительно к ПРО, применительно к размещению известных средств в Европе, наша позиция была простой: нельзя создавать фрагменты ПРО, нужно создавать всеобъемлющую ПРО. И к этой системе готова подключиться Россия, потому что мы тоже заинтересованы в том, чтобы наша
страна, наши люди были гарантированы от угроз со стороны тех или иных проблемных государств. Но вопрос в том, что делать это нужно совместно, а не размещать какие-то ракеты и радары вблизи наших границ, когда возникает реальное сомнение: для чего это делается? Для того, чтобы нам нервы испортить, или для того, чтобы реально предотвратить какие-то угрозы?
Что же касается Ирана, то у нас есть полноценные отношения с этим государством, но наша позиция основывается на известных резолюциях Организации Объединённых Наций и тех подходах, которые формулирует МАГАТЭ: ядерная
программа Ирана должна быть мирной. Это наша открытая позиция, мы всегда говорили об этом иранцам. Я не считаю, что допустимы какие-то размены. Сообщение о том, что было предложено разменять один вопрос на другой, не соответствует действительности, это несерьёзно. Но то, что мы будем обсуждать и тот вопрос, и другой – и вопрос ПРО, и вопрос ситуации вокруг ядерной
программы Ирана, – у меня не вызывает никаких сомнений. Я думаю, что то же самое думает и президент Обама.
- Но, предположительно, может быть, неудобно будет для российского народа, чтобы иранские ракеты, так близко расположенные от вас, были бы ядерными ракетами в конечном счёте.
- Мы бы не хотели иметь никакие новые ядерные ракеты вдоль наших рубежей. И так хватает ракет в мире, и их умножение не обеспечивает нужной безопасности. Мы заинтересованы в том, чтобы нераспространение ядерного оружия было основным принципом развития человечества на ближайшие годы. Мы не хотим, чтобы появлялись новые члены ядерного клуба, это ни к чему.
- Модернизация российских Вооружённых Сил широко отмечена, освещается на Западе, и были Ваши выступления на этот счёт. А что сказать тем людям, которые рассматривают это своего рода угрозой, своего рода разбалтыванием лодки? Вы думаете, что нужна серьёзная модернизация российским Вооружённым Силам, или что-то делается здесь в противовес Западу дополнительно?
- Модернизация – это совершенно нормальная работа. Россия как большое государство, как ответственный участник международного клуба, как постоянный член Совета Безопасности, имеет ряд серьёзных обязанностей. Россия – крупнейшая ядерная
страна, и мы несём ответственность по основным конвенциям, в том числе и в области ограничения стратегических ядерных вооружений. Мы должны иметь эффективную оборонную систему. Но невозможно, чтобы она была на уровне 70–80-х годов. Мы должны иметь уже оборонную систему ХХI века. И это моя забота как Верховного Главнокомандующего. Но, конечно, это не следует рассматривать как какой-то шаг, направленный против кого-то. Это наша задача – поддерживать нужный уровень обороноспособности нашей страны. То, что мы не занимались этим в 90-е годы, не означает, что мы не хотели модернизировать свою оборону. У нас просто не было на это возможностей. Сейчас ситуация иная. Несмотря на кризис, у России есть достаточные средства для того, чтобы привести свою оборонную стратегию и также создать современную армию. Этим мы и занимаемся. Эти действия не направлены ни против кого, это защитные действия, и этим занимается любое государство. Это можно передать всем, кто интересуется этим вопросом.
- Можно спросить по Афганистану? Американцы передумывают свою политику по Афганистану в настоящий момент. Но помимо того, что Вы могли бы сказать: "Мы вас предупреждали", – что бы Вы могли посоветовать американцам делать в будущем в отношении Афганистана?
- Афганская тема, конечно, является одной из самых проблемных, самых сложных тем в сегодняшней жизни. Изначально мы поддержали усилия американцев и государств альянса по предотвращению террористической угрозы, которая исходила из этой страны, в том числе и в ходе переговоров с нашими ближайшими соседями. Более того, мы в ряде случаев просто открыто помогали, когда нас спрашивали, можно ли разместить те или иные силы, можно ли разместить те или иные базы. Мы отвечали просто: это меры антитеррористические, и мы рекомендуем нашим друзьям, нашим партнёрам, в том числе из Центральной Азии, помогать в этом направлении.
Я считаю, что и сегодня ряд угроз сохраняется. И в этом смысле мы готовы участвовать в усилиях по наведению порядка, по предотвращению террористических выступлений, в том числе в рамках тех обязательств, которые мы на себя принимали. Другой вопрос, что рано или поздно, на мой взгляд, всё-таки должна появиться нормальная, развитая политическая структура Афганистана. Невозможно управлять Афганистаном при помощи альянса, невозможно управлять Афганистаном из-за границы. Афганистан должен найти свой путь в демократию.
- Если американцы ещё раз проведут большую кампанию, как это было сделано в Ираке, какая будет реакция на такую большую кампанию в этой стране у вас?
- Если говорить об Ираке, то здесь ситуация несколько иная.
По Афганистану я только что Вам сказал нашу позицию, она была простой и открытой. По Ираку ситуация иная. Мы исходили из того, что нет смысла проводить такого рода массированные операции, тем более в условиях, когда нет доказанных угроз. Последующее развитие событий показало, что мы были правы. Те угрозы, о которых говорила предыдущая американская администрация, они оказались фиктивными в значительной мере. Тем не менее государство дезорганизовано, там, по сути, нет государства, и порядок поддерживается огромными воинскими формированиями и полицейскими силами. Ради чего было разбирать политическую систему Ирака, скажем откровенно, весьма несовершенную? Только ради того, чтобы создать ещё худшую ситуацию? Поэтому к мерам в этом государстве мы относимся с определённой настороженностью. Конечно, мы желаем успехов в том, чтобы Ирак смог найти свой путь, чтобы он развивался. У нас есть контакты с иракским правительством.
- Можно перейти к отношениям между Россией и Британией? Они также не очень хороши были за последние годы. Здесь целый ряд вопросов: Литвиненко, "ТНК–ВР" и Британский совет в не меньшей степени, который тоже стоит в списке шпиономании. Итак, как всё-таки сейчас Вы оцениваете температуру наших отношений? Конечно, мы можем сказать, что какое-то потепление происходит. Вы можете охарактеризовать ситуацию?
- Я считаю, что температура положительная, она такая весенняя, такая же, приблизительно, как сейчас за окном. Изменения есть.
- Более конкретно: можно ли как-либо обеспечить, чтобы господин Луговой был подвержен судебному разбирательству в третьей стране? Всё-таки для британцев это очень большой вопрос. Какой-то компромисс здесь возможен?
- Вы знаете, у нас есть такие проблемы, которые относятся к числу не решаемых юридическим способом, и по ним невозможно требовать правовых решений. Если речь идёт, например, о выдаче российского гражданина, у нас есть положения Конституции, наших законов, и мы неоднократно об этом говорили нашим британским партнёрам. Сколь бы чувствительными ни были те или иные темы, Россия никогда этого не практиковала, как и ряд других стран.
- Так что можно сказать госпоже Литвиненко, его вдове, которая не может добиться справедливого урегулирования вопроса в связи со смертью её мужа?
- Вы знаете, я считаю, что всякое урегулирование, в том числе и по таким печальным случаям, по таким трагическим случаям, как случай с Литвиненко, должно осуществляться в рамках правовой системы. Меня так всегда учили, я юрист по образованию. Конечно, можно апеллировать к политическим властям, и люди это делают. Но если говорить о правовой составляющей, то есть процедура, есть следствие и есть суд. Можно доверять или не доверять следствию, можно верить или не верить суду, но человечество не создало других механизмов для разрешения таких проблем. Поэтому единственная рекомендация – это находиться в правовых рамках, действовать в соответствии с законами Российской Федерации.
- Говоря о проблемах посла Великобритании в Москве и Британского совета, какой у Вас прогноз будет? Что Вы думаете о непосредственном будущем этих организаций?
- Но здесь нет особых проблем, откровенно говоря. Может быть, было наложение ряда каких-то печальных случаев. Часть инцидентов, на мой взгляд, были в Великобритании, часть проблем, может быть, и в России. Но здесь же нет системы. И, несмотря на эти трудности, которые переживали наши отношения некоторое время назад, у нас, скажем, торговые отношения были просто блестящие, и в этой ситуации ничего нет сверхъестественного. Единственное, о чём говорили российские власти и что они сейчас говорят, в моём лице: нужно исполнять российские законы.
Мы сделали определённые предложения Британскому совету. И даже сейчас деятельность Британского совета, несмотря на определённые ограничительные вещи, продолжается. Если эти предложения по урегулированию вопросов юридического статуса будут исполнены, деятельность Британского совета будет продолжена в соответствии с нашим законодательством об иностранных юридических лицах и общественных объединениях.
- Что касается британских бизнесменов, много было высказано обеспокоенности в отношении BP. И, бесспорно, даже в этих обстоятельствах многие британские инвесторы задаются вопросом: могут ли они безопасно вкладывать деньги в российскую экономику и безопасно заниматься бизнесом? Что бы Вы им хотели сказать?
- Простой, абсолютно простой, ясный и чёткий message. Мы с удовольствием ждём британских бизнесменов. Мы считаем, что британские бизнесмены – такие же участники нашего инвестиционного рынка, как и другие. Они могут работать и работают на территории Российской Федерации.
Единственное, нужно правильно выбирать партнёров. Я об этом неоднократно говорил, когда мы общались с моим коллегой премьер-министром Великобритании и с другими коллегами. Но это те риски, которые каждый должен принимать на себя. Если ты нашёл себе партнёра, ты должен обязательно подумать, как ты с ним будешь разводиться. Я десять лет занимался юридическим бизнесом, и первый вопрос, который я всегда задавал при создании такого рода совместных проектов: а как установлена, каким образом зафиксирована ваша процедура "раз
вода", где вы будете судиться, по каким принципам вы будете делить имущество? Но, слава богу, применительно к ситуации вокруг "ТНК–ВР" до этого не дошло.
- Многие в Британии внимательно следят за делом Ходорковского, которому сейчас грозит ещё более длительный тюремный срок. Как Вы думаете, можно ли как-то пересмотреть это дело и предложить ему в какой-то форме амнистию? Потому что это станет своего рода сигналом о деловой атмосфере в России.
- Я всегда стараюсь мыслить определённым образом, в этом, наверное, и моё достоинство, и мои недостатки. У меня мышление юриста, несмотря на то что я работаю президентом. Поэтому и применительно к случаю Ходорковского я хочу сказать простую вещь. Действительно, он осуждён по определённым статьям российского уголовного закона. Сейчас проходит ещё один судебный процесс. Мы должны дождаться его результатов. Если будет оправдательный приговор – это одна ситуация, если будет обвинительный приговор – это другая ситуация, но в любом случае это решение суда, и в этом смысле ни президент, ни кто другой не имеют права вмешиваться в эту ситуацию. У президента есть только одна привилегия, только одно полномочие – осуществлять помилование от имени государства. Когда ко мне обращаются с такими заявлениями, я обязан их рассмотреть. Вот и всё.
- Вопрос о политической реформе в России. Это правда, что Вы сказали "Новой газете": "Как здорово, что вы всё-таки существуете?"
- Абсолютная! Более того, я даже обещал им дать интервью. Придется это сделать.
- В прошлом в России были часты случаи убийства журналистов. Есть ли необходимость в проведении новых реформ для нормализации данной ситуации?
- Вы знаете, у нас вообще, к сожалению, с преступлениями есть значительные проблемы. Именно поэтому я начал заниматься коррупцией. Недавно проводил специальное совещание, посвящённое преступлениям против детей. К сожалению, и журналисты страдают, как и другие граждане, которые становятся объектами преступной деятельности. Я не думаю, что во всех случаях это политические действия. Но в некоторых случаях это иногда и политическая месть, я в этом абсолютно уверен. Нужно с каждым этим случаем разбираться самым подробным образом, стараться находить преступников и привлекать их к уголовной ответственности. Только таким образом можно изменить ситуацию.
- Вы - президент. Даёт ли это Вам какое-то определённое новое видение того, что происходит в России, в отличие от людей, которые из других регионов этой страны?
- Я не знаю, как другим людям, но мне мои прежние практики, прежний опыт очень сильно помогают. Я занимался действительно правовыми вопросами, я занимался бизнесом, и у меня есть на многие процессы своя точка зрения. И я считаю, что опыт работы в государственных структурах, который был у меня до избрания на должность президента, почти девятилетний опыт, он тоже шёл в копилку. Так что, я считаю, такого рода симбиоз, такого рода комплект очень полезен. Во всяком случае, я буду советовать будущим президентам поработать во всех этих сферах.
- А кто сейчас в России руководит: Вы Путиным или Путин Вами?
- Я руковожу государством, я глава государства, и на этом основано распределение полномочий. Господин Путин является председателем правительства, это очень сложная, большая работа. Но основные решения от имени государства принимает президент, это очевидная вещь.
- Когда президент Саркози был в России, появилась информация, Путин тогда сказал: я плохой полицейский, а президент – хороший полицейский. Как Вам представляется ситуация, он верно её обрисовал?
- Нет, я думаю, что мы оба хорошие полицейские. (Смех.)
- Вы планируете на второй срок баллотироваться?
- Я бы хотел доработать сначала этот срок и посмотреть, что будет. Такого рода планы об избрании на следующий срок имеет право делать только тот человек, который считает успешным своё пребывание у власти.
- Какие изменения, какую Россию хотели бы Вы в конечном итоге получить в результате Вашего пребывания на посту президента? То есть вот президент Медведев у руля, какие изменения он хочет увидеть в России?
- Я хотел бы, чтобы Россия была эффективным, сильным государством, где хорошо живут люди, живут в соответствии с нормальными, цивилизованными стандартами, где обеспечено нормальное качество жизни. Я хотел бы видеть Россию в ряду демократических государств, в составе единой Европы, видеть государством, которое на равных уважительно разговаривает и общается со своими партнёрами, решает самые трудные задачи. Я хотел бы видеть Россию образованной страной, страной, где сохраняются глубокие традиции российской культуры. Это большие цели, глобальные цели, но мне кажется, что они достижимы.
- Вы скоро планируете прибыть в Лондон. И на Западе, как нам кажется, мы хорошо знакомы с Путиным, мы видели его даже на фотографиях без рубашки, с обнажённым торсом, но о Вас мы не так хорошо информированы. Что бы Вы могли о себе рассказать?
- Во-первых, я готов сделать фотосессию, если это поможет. Но если говорить о себе как о действующем политике, это всегда довольно сложная тема. Мне кажется, что какие-то вещи, которые мы начинали вместе с премьером Путиным, тот период, когда я работал с президентом Путиным, они всё-таки удались. Но судить об этом не нам, а нашим гражданам.
Что же касается меня лично, то я даже не знаю, что может быть интересным нашим телезрителям. Я понимаю, что всегда интересны какие-то тонкие, пикантные подробности, которые о себе, как правило, не рассказывают. Что же касается моей биографии, то она известна.
- И, наконец, подводим итоги нашей беседы. Период отношений между Россией, Британией, Западом был очень сложным. Считаете ли Вы, что после прихода Обамы, после того, как разразился кризис, новое начало этих отношений возможно? Есть ли оно где-то в перспективе?
- Новое начало, естественно, возможно, оно просто необходимо. Я надеюсь, что точно так же к этому относится мой партнёр. Ждать осталось недолго, мы встретимся, обо всём поговорим. Я умеренный оптимист. Мечтаю, что если человечество существует и развивается, значит, тому есть причина.
- Господин президент, большое спасибо за участие в программе "ВВС News". Надеюсь, что Ваше участие в "большой двадцатке" в Лондоне будет новой, интересной частью нашей истории.
Интервью Дмитрия Медведева было показано в утренней часовой телепрограмме Эндрю Марра "AM". "AM" является одной из наиболее популярных и авторитетных программ на британском телевидении, по сути, задающей тон политической дискуссии в стране на предстоящую неделю. Гостями Марра, как правило, становятся наиболее влиятельные и известные в мире государственные деятели и политики, высказывающиеся по самым актуальным международным, экономическим и социальным проблемам.
